Все тексты написаны на основе реальных историй:
Филипп Загорский, 25 лет, переводчик:
В четвертом классе я в кровь подрался с одноклассником, который назвал мою маму старухой. У меня просто «крыша поехала», ведь это же поклеп, когда про маму — энергичную, красивую, современную — говорят «старуха». На тот момент ей было пятьдесят. Родила она меня, соответственно, в сорок, вскоре после второго замужества. Отец младше мамы на 12 лет. На тот момент, когда она забеременела, их отношения складывались не просто. Родственники бросились объяснять, что в стране трудные времена, несовместимые с рождением детей. Врач в женской консультации, которая наблюдала маму, рассказывала страшные истории про больных детей, которые рождаются у «таких вот пожилых». Словом, если бы мама сделала бы аборт, все вздохнули бы с облегчением. Вот только меня бы тогда не было. А мне чрезвычайно нравиться быть! За свои 25 лет я выучил три языка, перевел две книжки (с французского и итальянского), объездил десяток стран и в Греции спас одного тонувшего дяденьку. От его лица и от собственного искренне и торжественно заявляю: спасибо тебе, мама!:)))
Елена Янина, 23 года, филолог:
Мама родила меня в 19 лет наперекор всем, в том числе и моему отцу, с которым они так и не поженились. До моего рождения она очень болела. Каждые полгода лежала в больнице по нескольку месяцев. Поэтому когда она забеременела, ей все хором твердили про аборт. Не знаю, почему, может быть, это просто чудо, но после родов все болячки маму оставили. И у меня серьезных проблем со здоровьем никогда не было.
Жили бедно. Но я не чувствовала, что чем-то обделена. Потому что рядом была мама — неунывающая затейница. Устраивала мне кукольные спектакли из самодельных игрушек… Как вспомню — до сих пор от улыбки не могу удержаться.
Около года назад в Интернете я познакомилась с профессором русской литературы. Он живет во Франции, потомок русских эмигрантов. Мы много общались, я рассказывала ему про свою маму. Потом и мама присоединилась к нашим беседам… В общем, у них случился роман, они ездят друг к другу в гости, и дело движется к свадьбе. У меня тоже совсем скоро будет свадьба — через три недели. И я абсолютно счастлива среди предсвадебных хлопот. Мама! Такое тебе огромное спасибо, за то, что живу, и могу быть счастливой!
Андрей Капитонов, 45 лет, владелец компании:
У меня вообще история интересная… Мама поняла, что беременна через несколько дней после того, как состоялся их с отцом развод. Вот так случилось. С отцом она ничего общего иметь не хотела. Даже не сказала ему о своей беременности. На аборт была настроена очень решительно. И день операции уже был назначен. Удержала бабушка. Просто встала в дверях и заявила: не пущу. До пяти лет я у нее постоянно и жил. Мама меня вниманием не баловала. А потом бабушка умерла. И мама стала обо мне заботиться, — как заботятся о выполнении последней воли родителя. Постепенно мы становились все ближе и ближе друг другу. Ничего нам с неба не падало, у мамы начались проблемы со здоровьем, мне пришлось быстро повзрослеть, с 16 лет я подрабатывал, а в 23 полностью содержал маму: она уже не могла работать… К 30 годам я стал владельцем прибыльного бизнеса. Отправил маму лечиться в Германию…
Сейчас у меня прекрасная семья, жена, трое детей. Мама живет с нами, нянчит внуков, держится бодрячком и постоянно дает мне советы по ведению бизнеса. Я к сантиментам не склонен. Но если говорить о том, рад ли я, что живу — конечно, рад, по-другому никогда и не было. И — да, спасибо, мама. И за то, что родила, и за то, что помогла мне стать таким, каков я есть.
Надежда Платоновых, 30 лет, преподаватель университета:
Я родилась почти ровно через год после рождения моей сестры. Сестра, родившаяся «восьмимесячной» была очень болезненным ребенком. На работе, куда мама вышла из первого декретного отпуска, чтобы вскоре уйти во второй, были страшно недовольны, и начальник открытым текстом заявил: можете не возвращаться. Свекровь (моя бабушка) бурно протестовала против рождения второго ребенка, опасаясь, что ее сын и мой отец «надорвется, зарабатывая на всю ораву». Мама однажды призналась, что колебания «рожать — не рожать» у нее были. Что повлияло на окончательное решение — она и сама не знает. «Как-то закрутилась», — говорит. И смеется.
Наша с сестрой «сладкая парочка» чуть не самого моего рождения была самодостаточна. И детство, и юность прожили не разлей вода. Называем «палочка-выручалочка» — я ее, а она меня. Потому что всякое бывало, и не раз мы друг друга из разных передряг вытаскивали. Очень любим собираться у мамы на кухне, чаевничать и болтать «о своем, о женском». Как-то во время таких посиделок мамина сестра — тетя Катя — внезапно расплакалась посреди разговора. «Счастливая, — говорит, — ты, Любка, нарожала себе подружек…». Оказывается, она тогда же, когда мама мной была беременна, сделала аборт. Муж убедил: куда, дескать, нам второго, не до того сейчас… Сделала, неудачно, больше детей иметь не смогла. А старший ее сын погиб в 18 лет. Машина сбила. Мне вдруг так страшно стало от мысли, что я могла не родиться, что Галка-сестра жила бы без меня, что не было бы моей дочушки-кудряшки, бабушкиного баловня… Как это у знаменитого почти однофамильца Андрея Платонова? «А без меня народ неполон»? Вот. Спасибо тебе мама, что сделала наш народ полным — со мной.
